Деятельность российских спецслужб против Польши носит разноплановый характер, начиная с военного и промышленного шпионажа, заканчивая политико-идеологическими действиями, которые вписываются в практику агентуры влияния. Именно агентуре влияния в силу разных причин очень непросто противодействовать. Российская разведка концентрирует свои усилия на создании в Польше эффективно функционирующей, обширной и разветвленной сети агентов влияния в ключевых сферах: мир политики, бизнес, СМИ, общественные организации. Главная задача агентов влияния – это продвижение нужных Кремлю решений и влияние на польское общественное мнение.
Прокомментировать вопрос российских агентов влияния в Польше мы попросили Пётра Вроньского, полковника в отставке, многолетнего работника польской разведки и контрразведки:
Нет никаких агентов влияния. Это очень хорошее понятия для журналистов. Есть просто агент. Это может быть также так называемый нелегал. Разница между нелегалом и агентом заключается в том, что нелегал всегда является офицером разведки, то есть работником ведомства, который выдает себя за другого и работает на чужой территории, то есть он на нелегальном положении. Агент же – это исключительно завербованное лицо.
Как агент, так и нелегал, может действовать как так называемый агент влияния. Все зависит от задания. Подготовка таких людей выглядит практически одинаково. Разница заключается в задании. Скажем, агент может исключительно заниматься традиционным шпионажем, а может быть агент, который не будет заниматься шпионажем, но который может создавать благоприятную атмосферу, искать людей, отмечать их или, к примеру, заниматься пропагандой в СМИ. В подобных случаях человека называют агентом влияния, но это все время агент разведки. Проблема заключается в том, что практически все пункты статьи 136 уголовного кодекса Польши, которая касается шпионажа, отвечают реалиям 50-60-х годов прошлого века, то есть должен быть шпион. Имеется в виду, что человек сознательно передает секретную информацию офицеру иностранной разведки и осознает вред, который влечет за собой подобное действие. Такую осознанность сложно доказать и касается это не только Польши, но и США. В случае, скажем, с российским агентом в ЦРУ Эймсом спецслужба вынуждена была ждать два года, чтобы задержать его в момент передачи информации через контактный ящик. То есть, это произошло только тогда, когда был перехвачен канал связи, иначе говоря тогда, когда появилось материальное доказательство.
В случае агентов влияния нет материальных доказательств. К примеру, двое встречаются в ресторане, обедают и агент влияния обращается к другому: «Слушай, напиши, что в Москве живется лучше, чем в Варшаве». Тот отвечает: «Хорошо», а агент влияния обещает, что взамен, скажем, этому человеку организуют туристическую поездку. Это шпионаж, но как вы это докажете? Это невозможно сделать. Другой пример: есть средства, создается газета, портал и все это раскручивают, но за всем этим стоит агент российской разведки. Нанимают людей, которые не до конца все осознают, но им хорошо платят. Они понимают, что то, что они пишут, является пропагандой, но это им дает возможность зарабатывать на жизнь. За всем этим стоит тот, кто работает на разведку, и это финансируется с помощью, так сказать, разных фильтров, контролируемых разведкой.
Пётр Вроньский отмечает, что польские контрразведчики, несмотря на ограниченные правовые возможности, должны и могут бороться с российскими агентами влияния:
Большинство людей связывают поимку агента с судебным процессом. Безусловно, они бывают, но это происходит достаточно редко. Многие вещи происходят втихаря, по сути происходит нейтрализация агента влияния. Делают так, что он уже не может действовать. Контрразведка, если захочет, то может это делать. Я сам в нескольких случаях был не в состоянии доказать факт шпионажа. Скажем, нельзя доказать шпионажа сына одного из руководителей Службы внешней разведки Российской Федерации, который предлагал в Польше покупку программы Kasperky Lab и разные такие странные программы. Я не мог доказать его шпионаж. Он имел выходы на наши Минобороны и Управление полиции. В связи с этим, пришлось прибегнуть к действиям, которые привели к тому, что этот парень в течение дня собрал вещи, свернул свою коммерческую деятельность и убрался восвояси.
Эксперт также прокомментировал громкий скандал, связанный с выдворением из Польши в сентябре 2017 года российского историка Дмитрия Карнаухова. Агентство внутренней безопасности Польши обвинило россиянина в деятельности, направленной против национальной безопасности страны, и работе на российские спецслужбы. Карнаухов, согласно данным Агентства внутренней безопасности, занимался пропагандистской деятельностью и разжиганием конфликта с Украиной:
Он, очевидно, далеко зашел. Наверное, он занимался финансированием и слишком высоко поднялся, если уж Агентство внутренней безопасности имело на него материалы. Они предпочли его выдворить, а не арестовать. Скорее всего, они не смогли бы добиться того, чтобы он предстал перед судом. Выдворение – это одна из многих, но наиболее распространенных реакций в таких ситуациях.
Пётр Вроньский объяснил, почему на фоне активной деятельности российских агентов влияния столь редки случаи их выдворения из Польши:
Выдворение всегда ведет к ответным мерам, и ответом было выдворение из России польского историка Института национальной памяти, который, по правде говоря, ни в чем не был виноват. Как правило, так уж происходит. Предполагаю, что у Агентства национальной безопасности Польши имелись материальные доказательства по Карнаухову, а в случае других их не могли найти. Его выдворение – это также предостережение для всех ему подобных, чтобы они понимали, что не стоит заходить слишком далеко. Надо сказать, что ответные меры россиян были довольно слабые, поскольку пропорция составила один к одному. Хочу напомнить, что когда французы выдворили одного российского дипломата, то россияне тогда выдворили 40 французских дипломатических работников.
Одним из приоритетных направлений деятельности агентов влияния является пропаганда в Интернете и соцсетях, главной ударной силой Кремля является армия «троллей». Пётр Вроньский отмечает, что российские спецслужбы используют разные социотехники, чтобы нейтрализовать тех, кто обращает внимание на огромное влияние России и ее спецслужбы в тех или иных странах и сферах жизни:
Прежде всего, это умаление достоверности источников, а также значимости лиц, которые об этом говорят и критикуют россиян. Если человек даже отчасти прав, то сразу же включается машина дискредитации. Из него делают идиота и сумасшедшего, про него выдумываются разные вещи. Это старый трюк ГРУ, чтобы очернить и поставить под сомнение того или иного человека. Во-вторых, это приуменьшение критики путем легкой иронизации высказываемого. С другой стороны, это также продвижение мнения о том, что русские всемогущи. То есть, мнение о том, что в ФСБ все знают, знают даже то, что человек думает. Это обман, что российские спецслужбы всесильны и все могут, они такие же, как польские или американские спецслужбы. Это обычные государственные институты, такие же ведомства, как и другие. У них, возможно, немного больше возможностей и денег. Их нельзя ни переоценивать, ни недооценивать.
Деятельность российских спецслужб против Польши носит разноплановый характер, начиная с военного и промышленного шпионажа, заканчивая политико-идеологическими действиями, которые вписываются в практику агентуры влияния. Именно агентуре влияния в силу разных причин очень непросто противодействовать. Российская разведка концентрирует свои усилия на создании в Польше эффективно функционирующей, обширной и разветвленной сети агентов влияния в ключевых сферах: мир политики, бизнес, СМИ, общественные организации. Главная задача агентов влияния – это продвижение нужных Кремлю решений и влияние на польское общественное мнение.Прокомментировать вопрос российских агентов влияния в Польше мы попросили Петра Вроньского, полковника в отставке, многолетнего работника польской разведки и контрразведки:
Нет никаких агентов влияния. Это очень хорошее понятия для журналистов. Есть просто агент. Это может быть также так называемый нелегал. Разница между нелегалом и агентом заключается в том, что нелегал всегда является офицером разведки, то есть работником ведомства, который выдает себя за другого и работает на чужой территории, то есть он на нелегальном положении. Агент же – это исключительно завербованное лицо.Как агент, так и нелегал, может действовать как так называемый агент влияния. Все зависит от задания. Подготовка таких людей выглядит практически одинаково. Разница заключается в задании. Скажем, агент может исключительно заниматься традиционным шпионажем, а может быть агент, который не будет заниматься шпионажем, но который может создавать благоприятную атмосферу, искать людей, отмечать их или, к примеру, заниматься пропагандой в СМИ. В подобных случаях человека называют агентом влияния, но это все время агент разведки. Проблема заключается в том, что практически все пункты статьи 136 уголовного кодекса Польши, которая касается шпионажа, отвечают реалиям 50-60-х годов прошлого века, то есть должен быть шпион. Имеется в виду, что человек сознательно передает секретную информацию офицеру иностранной разведки и осознает вред, который влечет за собой подобное действие. Такую осознанность сложно доказать и касается это не только Польши, но и США. В случае, скажем, с российским агентом в ЦРУ Эймсом спецслужба вынуждена была ждать два года, чтобы задержать его в момент передачи информации через контактный ящик. То есть, это произошло только тогда, когда был перехвачен канал связи, иначе говоря тогда, когда появилось материальное доказательство.В случае агентов влияния нет материальных доказательств. К примеру, двое встречаются в ресторане, обедают и агент влияния обращается к другому: «Слушай, напиши, что в Москве живется лучше, чем в Варшаве». Тот отвечает: «Хорошо», а агент влияния обещает, что взамен, скажем, этому человеку организуют туристическую поездку. Это шпионаж, но как вы это докажете? Это невозможно сделать. Другой пример: есть средства, создается газета, портал и все это раскручивают, но за всем этим стоит агент российской разведки. Нанимают людей, которые не до конца все осознают, но им хорошо платят. Они понимают, что то, что они пишут, является пропагандой, но это им дает возможность зарабатывать на жизнь. За всем этим стоит тот, кто работает на разведку, и это финансируется с помощью, так сказать, разных фильтров, контролируемых разведкой.
Пётр Вроньский отмечает, что польские контрразведчики, несмотря на ограниченные правовые возможности, должны и могут бороться с российскими агентами влияния:
Большинство людей связывают поимку агента с судебным процессом. Безусловно, они бывают, но это происходит достаточно редко. Многие вещи происходят втихаря, по сути происходит нейтрализация агента влияния. Делают так, что он уже не может действовать. Контрразведка, если захочет, то может это делать. Я сам в нескольких случаях был не в состоянии доказать факт шпионажа. Скажем, нельзя доказать факт шпионажа сына одного из руководителей Службы внешней разведки Российской Федерации, который предлагал в Польше покупку программы Kasperky Lab и разные такие странные программы. Я не мог доказать факт его шпионажа. Он имел выходы на наши Минобороны и Управление полиции. В связи с этим пришлось прибегнуть к действиям, которые привели к тому, что этот парень в течение дня собрал вещи, свернул свою коммерческую деятельность и убрался восвояси.
Эксперт также прокомментировал громкий скандал, связанный с выдворением из Польши в сентябре 2017 года российского историка Дмитрия Карнаухова. Агентство внутренней безопасности Польши обвинило россиянина в деятельности, направленной против национальной безопасности страны, и работе на российские спецслужбы. Карнаухов, согласно данным Агентства внутренней безопасности, занимался пропагандистской деятельностью и разжиганием конфликта с Украиной:
Он, очевидно, слишокм далеко зашел. Наверное, он занимался финансированием и слишком высоко поднялся, если уж Агентство внутренней безопасности имело на него материалы. Они предпочли его выдворить, а не арестовать. Скорее всего, они не смогли бы добиться того, чтобы он предстал перед судом. Выдворение – это одна из многих, но наиболее распространенных реакций в таких ситуациях.
Пётр Вроньский объяснил, почему на фоне активной деятельности российских агентов влияния столь редки случаи их выдворения из Польши:
Выдворение всегда ведет к ответным мерам, и ответом было выдворение из России польского историка Института национальной памяти, который, по правде говоря, ни в чем не был виноват. Как правило, так уж происходит. Предполагаю, что у Агентства национальной безопасности Польши имелись материальные доказательства по Карнаухову, а в случае других их не могли найти. Его выдворение – это также предостережение для всех ему подобных, чтобы они понимали, что не стоит заходить слишком далеко. Надо сказать, что ответные меры россиян были довольно слабые, поскольку пропорция составила один к одному. Хочу напомнить, что когда французы выдворили одного российского дипломата, то россияне тогда выдворили 40 французских дипломатических работников.
Одним из приоритетных направлений деятельности агентов влияния является пропаганда в Интернете и соцсетях, главной ударной силой Кремля является армия «троллей». Пётр Вроньский отмечает, что российские спецслужбы используют разные социотехники, чтобы нейтрализовать тех, кто обращает внимание на огромное влияние России и ее спецслужбы в тех или иных странах и сферах жизни:
Прежде всего, это умаление достоверности источников, а также значимости лиц, которые об этом говорят и критикуют россиян. Если человек даже отчасти прав, то сразу же включается машина дискредитации. Из него делают идиота и сумасшедшего, про него выдумываются разные вещи. Это старый трюк ГРУ, чтобы очернить и поставить под сомнение того или иного человека. Во-вторых, это приуменьшение критики путем легкой иронизации высказываемого. С другой стороны, это также продвижение мнения о том, что русские всемогущи. То есть, мнение о том, что в ФСБ все знают, знают даже то, что человек думает. Это обман, что российские спецслужбы всесильны и все могут, они такие же, как польские или американские спецслужбы. Это обычные государственные институты, такие же ведомства, как и другие. У них, возможно, немного больше возможностей и денег. Их нельзя ни переоценивать, ни недооценивать.
Материал подготовил Назар Олийнык