Диссидентское движение в Советском Союзе было борьбой немногих против мощнейшей и беспощадной машины на фоне молчаливой покорности многих, сопротивлением в условиях безразличности большинства и его старания приспособиться к советской действительности. Хотя было и активное меньшинство, для которого диссиденты являлись врагами и сумасшедшими, которых следовало искоренять и уничтожать во имя общественного блага.
CCCР уже без малого 28 лет как не существует, но для кое-кого из диссидентов борьба с системой, которую он олицетворял, продолжается. Это пример Юлия Рыбакова, российского правозащитника, политика и художника.
Юлий Рыбаков недавно посетил Варшаву вместе с российским историком Татьяной Поздняковой. В Музее истории Польши у них было выступление. В одной из наших предыдущих передач прозвучали фрагменты лекции Татьяны Поздняковой о судьбе советских поляков из числа петербургской интеллигенции в период репрессией 20-30- годов. Сегодня вашему вниманию предлагаю фрагменты выступления Юлия Рыбакова.
В его выступлении история советских репрессий тесно переплелась с историей его собственной семьи, которая имела определяющее влияние на его дальнейший жизненный выбор:
Мой будущий отец рос в Петербурге, переименованном уже в Ленинград. В нем быстро проявились актерские и поэтические способности, и свободолюбивый характер. Несмотря на лояльность своих родителей, он быстро понял всю бесчеловечную сущность советской системы, советской власти. На советском гербе был изображен серп и молот, которые должны были символизировать освобожденный труд, но труд стал рабским, а серп и молот ассоциировались скорее с орудиями пытки. Отец писал стихи и среди них были такие строчки: «уже и серп свистит неподалеку, и молот поднимают за спиной». Стихи он читал своим знакомым, последовал арест и приговор - 5 лет концлагеря.
[…]
Во время войны моя мать была призвана в армию. Она партизанила под Ленинградом. Такие отряды подчинялись Наркомату внутренних дел, который также заведовал системой ГУЛАГа (Главного управления лагерей). После того, как блокада Ленинграда была прорвана, нужда в партизанах отпала и ее откомандировали сопровождать эшелон немецких пленных. Так она попала в Сибирь, где ее назначили заведующей канцелярии того большого концентрационного лагеря, где находился мой отец. Там царил голод, заключенные умирали каждый день, а она, рискуя своей свободой спасала немало людей, принося туда еду. Позже, освободившись бывшие зеки приезжали к нам и благодарили ее, а я ребенком слушал их рассказы и начинал понимать в каком режиме мы живем.
Среди находившихся в том лагере заключенных было много художественной интеллигенции, и тюремные начальники решили из них сделать своей театр. Там в этом театре моя будущая мать увидела моего будущего отца на сцене, где он играл герцога Орсино в шекспировской комедии «Двенадцатая ночь». Результатом их встречи стало мое рождение, а поскольку других больниц там не было, то и родился я, соответственно, в тюремной больнице. К счастью, у отца уже кончался срок, а мать успела демобилизоваться до того, как ее могли бы арестовать за связь с заключенным.
Правозащитник рассказал о том, как начиналось его сопротивление и борьба с советской системой:
Я вырос в семье, где не было иллюзий и сомнений в порочности и преступности коммунистического режима. В результате, став взрослым я примкнул к диссидентскому движению. В 70-е годы мы занимались изготовлением и распространением листовок и запрещенной литературы. Кроме того, я уже стал художником, но не вступил в официальный творческий союз. Там надо было присягать на верность коммунистам, а для меня и многих других художников это было невозможным. Мы создали альтернативный творческий союз и добивались права на выставки. КГБ боролся с неофициальным искусством: нас выгоняли с работы, избивали, провоцировали, а однажды кгбешники подожгли мастерскую одного из лучших художников нашего круга – Евгения Рухина. Он погиб. Мы вышли с протестом на улицы и попытались провести выставку памяти товарища в центре города, на видном месте, у стен Петропавловской крепости. Нас дважды разгоняли. Мы объявили голодовку, а нам сказали «подохните – только лучше станет». Тогда я, вместе с моим другом, ночью на стене крепости, там, где не состоялась наше выступление, оставил надпись - «Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков!». Надпись была большая – 42 метра длиной и 1,5 высотой. Она хорошо читалась со всех сторон в центре города.
Когда утром ее обнаружили, чекисты хотели ее скрыть, но река Нева встала на нашу сторону. Она вышла из берегов и долго не подпускала их. Когда же вода отступила надпись закрыли крышками от гробов из ближайшей мастерской – и это было символично.
Это была не единственная уличная акция. По городу ходили трамваи с надписями: «Свободу политзаключенным!» и много другое.
«Вы распинаете свободу, но душа человека не знает оков!» - надпись, которую Юлий Рыбаков и Олег Волков сделали на стене Петропавлоской крепости.Foto:facebook/Юлий Рыбаков
Рыбаков был арестован КГБ, его бросили за решетку, но это не сломало диссидента:
Нас долго искали и нашли. В 76-м году я был арестован и получил 6 лет заключения в лагере усиленного режима за Полярным кругом. Когда в 82-м году я вернулся, диссидентское и правозащитное движение было почти разгромлено. Сотни людей были высланы в провинцию, сотни участников Сопротивления сидели в психиатрических больницах - ведь еще Хрущев заявил, что только сумасшедший не может любить советскую власть- десятки правозащитников и диссидентов сидели и умирали в тюрьмах. Это было тяжелое время. Общество давно разуверилось в справедливости. Люли жили двойной моралью – на работе они хвалили власть, а дома издевались над ней. Никто не верил в грядущие перемены, казалось, что гнойное, застойное болото будет вечным. Но когда я вернулся, мы все же воссоздали в городе свой творческий союз нонконформистов.
Когда пришла перестройка, Юлий Рыбаков был среди тех немногих, кто не верил в демократическую трансформацию СССР и требовал радикального разрыва с прошлым и упразднения системы как таковой:
Мы создали первую легальную оппозиционную партию «Демократический союз». За это еще можно было надолго попасть в тюрьму, но мы публично заявили о том, что наша цель – смена политического режима. В практической работе мы получали поддержку от польской «Солидарности». Нас арестовывали, но мы выходили, и снова проводили митинги и манифестации, требовали перемен. Затем последовали городские выборы, где коммунисты провалились, а я стал депутатом и учредил депутатскую комиссию по правам человека. Это был первый в истории России государственный орган, приоритетом которого стали интересы и права не государства, а человека. Дальше была работа по превращению плановой бюрократической экономики в рыночноконкурентную, возвращение частной собственности и новый свод законов.
Правозащитник поделился своим видением того, почему демократизация в России потерпела неудачу и, что привело к установлению путинского режима:
Эйфория перемен прошла, народ был разочарован. Оказалось, что свобода — это не бесплатная колбаса, а риск, неравенство и лишение привычной государственной опеки. Многие с тоской вспоминали бедное и унылое, но стабильное, существование при советском режиме.
Одна из самых тяжелых наших ошибок, то, что мы не провели люстрацию, не отодвинули советские карательные органы и коммунистическую номенклатуру от участия во власти и экономике. Спецслужбы сделали все, чтобы стать хозяевами страны – им это удалось. Они развязали войну в гордой, свободолюбивой Чечне, именно там, где армия завязнет на долгие годы, где полная победа будет невозможной, а жертвы велики. Я как депутат российского парламента был жёстким противником этой войны. По своей инициативе я участвовал в попытках перемирья в переговорах воюющих сторон, за что получил от федералов ранение. Но противникам демократического развития России все же удалось затянуть эту войну до того, что народ, устав от бесконечных жертв, захотел жёсткого порядка, в обмен на ограничение своей свободы. Конечным итогом стало то, что все ключевые позиции в стране заняты бывшими и действующими агентами спецслужб, а Россией уже 18 лет руководит сотрудник КГБ, человек с параноидальным оборонным сознанием, человек, который убежден в наличии врагов внутри, и враждебного окружения снаружи, человек, который убежден в собственном мессианстве.
Результат – преступная военная авантюра, политическая изоляция, сползание в категорию стран Третьего Мира и экономическая и политическая стагнация.
Но как поется в одной хорошей песни «еще не вечер». В стране, где растет сопротивление, в стране, где растет новое поколение, я уверен оно выберет путь к свободе.
Материал подготовил Назар Олийнык