В Воркуте скорбят по 36 погибшим на шахте «Северная». Источник: EPA/RUSSIAN EMERGENCY MINISTRY)
25 февраля в Воркуте на глубине 780 метров произошел внезапный выброс метана и несколько взрывов, которые вызвали обрушение породы. Сообщается о гибели десятков горняков, судьба еще 26 человек остается неизвестной. В связи с трагедией в Республике Коми объявлен трехдневный траур.
О том, что произошло на шахте «Северная», рассказывает первый заместитель Российского независимого профсоюза работников угольной промышленности Рубен Бадалов. С ним общался Артур Яворский.
Что произошло на шахте «Северная»?
По тем обстоятельствам, которые нам известны – выброс метана в сопровождении с горным ударом. Это было начало катастрофы. Далее, скорее всего, детонировала угольная пыль, развился пожар, в рамках которого произошло еще 4 взрыва метана. Так развивалась трагедия.
На момент первого взрыва в шахте находилось 111 человек. Какова их участь?
На данный момент 36 человек считаются погибшими, 4 человека – пострадавшими.
Сколько человек осталось ненайденными?
26 были застигнуты взрывом, остались в шахте. Официально, по версии, которую высказала комиссия, которая занималась ликвидацией – они погибли, их признали погибшими.
Что вы думаете по этому поводу?
Я как горняк понимаю, что при тех обстоятельствах, которые описываются, вероятность выжить в тех условиях – нулевая.
Что будет с телами погибших?
Сейчас главная задача – локализовать пожар. Когда это произойдет – не знаю. Если будут заливать водой – боюсь, надеяться будет не на что. Если же использовать инертный газ – все произойдет относительно быстро. Если гасить водой – это может занять до полугода, если инертным газом – это пара месяцев. Далее уже технический вопрос. К сожалению, на соседней шахте в 98-м году мы людей не достали, на «Распадской» – тоже. Извлекать на тот момент было нечего. По договоренности с родственниками, вывели точку на поверхность, там поставили памятник. Получилось, могила не 2 метра глубиной, а тысячу. Как будет здесь – не знаю, пока мы надеемся, что все-таки будет туда доступ. Если будет доступ, соответственно, тела будут извлечены, безусловно.
Дочь одного из шахтеров утверждает, что рабочие за 3-4 недели до несчастного случая понимали, что на «Северной» может произойти взрыв из-за сильной загазованности.
Понимаете, мы шахтеры не идем в шахту умирать, мы идем туда работать и зарабатывать деньги. Это профессия и мы должны возвращаться оттуда живыми и здоровыми. Ни одна горнодобывающая технология, в том числе угольная, несмотря на то, что это опасное и вредное производство, не предусматривает гибели людей как элемента технологического процесса. Человек – не расходный материал. Горное дело, почему оно опасное, потому что мы можем встретиться с чем-то неизведанным. Назовем это «науке неизвестный зверь». Это природа. Случилось ли это здесь – я сомневаюсь. Наверняка не были проведены те или иные мероприятия или были проведены, но не до конца. Такая катастрофа – это всегда чье-то преступление и чей-то подвиг. На долю горно-спасателей, при том, что у них тоже могли быть ошибки, пришелся подвиг. Потому что они действовали уже в борьбе со стихией. А вот, что делали инженерно-технические работники? Они должны были обеспечить безопасную работу этого предприятия, этого оборудования, этой технологии и так далее.
Эту трагедию можно было предотвратить?
Нужно было предотвратить. Мы обязаны были это сделать. Я оставляю какой-то процент, что это был неизвестный науке зверь, но я думаю, что в этой ситуации все было не так. В принципе, шахтер должен работать в относительно безопасных условиях, остерегаясь, потому что что-то неизведанное там все-таки может быть. Опасность всегда есть. В принципе, все технологически должно быть так, чтобы не допустить такого взрыва. Раз допустили, значит нарушения, безусловно, были.
Как вы в общем оцениваете технику безопасности в отрасли на данный момент?
В последние десятилетия, с периодичностью в 3 года происходит всплеск смертельного травматизма. Как правило, это аварии, подобные сегодняшней. Конечно, можно говорить, что показатели улучшаются, но меня пугает эта периодичность раз в 3 года. Случается такая катастрофа – мы все мобилизуемся, мы испугались, потому что увидели смерть своих товарищей, стали внимательно относиться к своей работе и технике безопасности, работодатели и собственники понесли огромные убытки, вложились в безопасность, инспекция ходит, проверяет, на воду дует. Проходит 3 года – все расслабились. Есть еще нюанс, который, наверное специфический для России – у нас, к сожалению, собственник и работодатель – это разные люди. Собственник у нас вообще ни за что не отвечает, при этом он воздействует на работодателя, навязывая ему ту или иную политику. В том числе, что касается безопасности и охраны труда. Понятное дело, если нужна производительность и так далее, начинают экономить. В первую очередь, пытаются сократить людей, которые едят хлеб не за тонну угля, а это в том числе и те, кто отвечает за безопасность. В Воркуте, кстати, такая идея витала в воздухе. Мы ее не дали осуществить. Мы почему-то считаем, что аварийный режим можно преодолеть своим лихачеством, считая, что пронесет, что сработает наш «русский авось», что называется. Сегодняшняя трагедия должна показать, что мы все должны быть настроены на безопасность, что безопасность – прежде всего. Я хочу, чтобы наказали виновных и не хочу, чтобы наказали невиновных. Потому что существует тенденция – ищут «стрелочника», не так рельсы привязал, из-за чего все погибли. Виноват этот дедушка, который первый или последний раз туда спустился. При том он, скорее всего, еще и погиб. Этого быть не должно. Это задача, которая перед нами сегодня стоит.
Интервью записал Артур Яворский