Вербовка агентов, разрушение карьер, слежка, доносы, коррупция. История польского футбола периода Польской Народной Республики — это не только золото Олимпиады 1972 года и две бронзы Чемпионатов мира в по футболу в 74-ом и 82-ом, но это также провокации, прослушка и скандалы. Историк Института национальной памяти Польши Гжегож Майхжак в своей книге «Тайная история футбола. Службы, аферы и скандалы» рассказывает о деятельности коммунистических спецслужб в польском футболе. Польское Радио попросило показать закулисье этой малоизвестной страницы польского спорта:
Футболисты, так же, как и другие граждане Польской Народной Республики, находились под прицелом коммунистических спецслужб. Особенно когда что-то отклонялось от принятой в те времена нормы. Во время всех заграничных поездок, будь то футболисты или зрители, все были под очень пристальным вниманием людей в черном.
А за футболистами больше следили, чем за обычными гражданами?
Я думаю, за ними наблюдали больше чем за другими. Футболисты вообще, с одной стороны, пользовались благами той системы, хотя бы потому что они могли ездить за границу. Что давало возможность приторговывать, поскольку «калым» был также важен, как и спортивные состязание, а иногда и более важный. С другой же стороны, футболисты были жертвами системы, в том смысле, что согласно правилам, только после достижения 30 летнего возраста, они могли выехать за границу. Потом эту планку снижали. Однако, это вело к тому, что лучшие польские футболисты 70-тых, такие как: Любанский, Дейна, Гадоха, не имели возможности выехать в свои лучшие годы и играть в самых лучших мировых клубах. Более того, были свои ограничения, как в случае с Робертом Гадохой, которым была заинтересована мюнхенская Бавария. Не было и речи чтобы он играл в западногерманском клубе. Он мог выехать, но во Францию.
Почему спецслужбы интересовались футболистами? Какую информацию от них можно было получить?
Причины такого интереса были очень разными. В случае заграничных поездок было наблюдение и недопущение двух вещей. Вербовка футболистов для игры в западных клубах, это означало отказ возвращения в страну. И вторая вещь, это чтобы болельщики все-таки вернулись назад, а бывало по-разному. Что же касается того, что происходило в Польше, то ситуация выглядела по-разному. К примеру, были подозрения в отношении контактов спортсменов. Спецслужбам не нравились контакты футболистов с Западом. Служба безопасности интересовалась такими вещами, как футбольные трансферы, а по сути трансфертными нарушениями, продажей матчей, то есть всем, что отклонялось от нормы.
Несмотря на большой интерес к футболу, футболисты неохотно шли на сотрудничество со службами.
Есть несколько примеров известных футболистов, которые фигурируют как сотрудники спецслужб. Однако это не кто-то вроде Леслава Малешки, кто-то, кто охотно сотрудничает и доносит долгие годы на своих товарищей. Мы имеем дело с очень высокой солидарностью футбольного сообщества. Также были случаи, когда футболистов регистрировали как агентов, а, по сути, для этого не было оснований. Впрочем, это были разные истории, скажем, дело Герарда Цесьлика, который в 1947 году подписал обязательство сотрудничества, но это был парень чуть за двадцать. Это был апогей сталинского периода со всевластной службой безопасности. На него был крючок, потому, что он во время войны был членом Гитлерюгенда. Это очень интересная история. Цесьлик был сыном участника Силезского восстания против немцев, и его отец погиб во время польско-немецкой войны, в сентябре 39-го, во время бомбардировки Люфтваффе. Похоже, что членство в Гитлерюгенд должно было стать защитой для Герарда Цесьлика и для его семьи от немецких репрессий.
А что руководило теми, кто не был в ситуации Герарда Цесьлика и шли на сотрудничество с польскими коммунистическими спецслужбами?
Кроме Герарда Цесьлика мы имеем три таких случая с известными польскими футболистами: Хуберт Костка, Марек Лесьняк и Ян Томашевский. О Яне Томашевском можно сказать немногое. Спецслужбы его зарегистрировали как консультанта, то есть это не кто-то, кто информирует, а кто-то, кто является экспертом футбола в Лодзи. В случае с Мареком Лесьняком и Хубертом Косткой, никто из них не выразил согласия на сотрудничество. Первого спецслужбы воспринимали как тайного агента, а второго - как оперативный контакт. Ситуация Лесьняка является характерной, поскольку он перешел из клуба «Погонь» Щецин в «Гурник» Забже и там было дело с так называемой «левой кассой». Служба безопасности об этом узнала. С ним провели беседу и ему пообещали, что он не будет доносить на коллег. Футболист не отказался от следующего контакта с офицером спецслужбы, поэтому он у них проходит как оперативный контакт. В свою очередь Костка не подписывает согласия на сотрудничество со службой безопасности. Костка потом рассказывал, что его запугивали. Предполагаю, что в случае с Лесньяком где-то между строк, было давление. Очень редко можно говорить, что кто-то шел на контакт, потому что в случае с этими двумя футболистами сложно говорить о агентурном сотрудничестве, по своей воли и без принуждения.
Вообще, большое счастье, что среди футболистов и среди спортсменов нет примеров многолетнего и действенного сотрудничества, многочисленных доносов и так далее. Если что-то такое и имело место, то это единичные случаи.
Были также случаи, когда коммунистическая служба безопасности разрушала карьеру спортсмена, как это было с Кристианом Козьневским, талантливым и перспективным нападающим «Одры» Ополе и юниорской сборной Польши:
Это парень, который находясь в санатории не очень лестно отозвался о Эдварде Герке [генсеке польской компартии и руководителе ПНР]. Сначала ему дали условно пожизненный срок, а потом несколько лет условно. Однако, на практике это означало конец карьеры футболиста. Другим таким примером был игрок «Арки» Гдыня Колендт, который неосторожно сказал, что за игру в футбол платят мало. Тут надо напомнить, что теоретически польские спортсмены были любителями. То есть, якобы по футбольным полям бегали шахтеры, милиционеры, а не профессиональные футболисты. Что было чистой фикцией. Колендт нарушил это табу, поэтому он не мог поехать за границу, даже в Советский Союз. Безусловно жертвой политики и возможно жертвой спецслужб был Станислав Терлецкий, молодой парень, который не поехал на первенство мира по футболу в Испанию, в 1982 году. Первое первенство [Аргентина-78] ему ускользнуло по причине травмы. На второй чемпионат мира [Испания-82] он не поехал из-за известного скандала в варшавском аэропорту, с участием так называемой «банды четырех»: Бонека, Жмуды, Терлецкого и Млынарчика. Главным героем скандала был Млынарчик, который якобы был пьян [тренер сборной Польши, Рышард Кулеша решил его не брать на отборочный матч с Мальтой и оставить в Польше. В защиту Млынарчика выступили Бонек, Жмуда и Терлецкий ]. Сначала дисквалифицировали всех четырех, но потом три игрока «Видзева»: Бонек, Жмуда и Млынарчик - подчинились польской федерации футбола, о чем Терлецкий узнал по телевизору. Терлецкий стал единственной жертвой этой аферы. Предполагаю, что это могло иметь политическую подоплеку, поскольку Терлецкий был единственным футболистом, который принимал участие в оппозиционной деятельности. Он поддержал студенческую забастовку в Слупске, после которой возникла независимая студенческая организация.
no/PR24