Литература и искусство несут в себе, прежде всего, художественную миссию, которая в большей или меньшей степени стремится к универсальности, но при этом выражая культуру того или иного народа. Поэтому, в ситуациях несвободы и национального гнета на плечи культуры ложится бремя борьбы за существование народа. Ярким примером такой борьбы является польская литература и искусство второй половины XIX-го века. Тогда, в условиях репрессий и жестокой цензуры со стороны царских властей, вызванных поражением Польского восстания 1863 года, известного как Январское восстание, представители польской культуры, в первую очередь писатели, создали ряд произведений, в которых не всегда открыто, но последовательно повествовалась судьба поляков и Польши после поражения восстания 1863 года, а также о славных былых временах. Так, в одном из наиболее известных польских романов «Кукла» Болеслава Пруса речь идет о трагической судьбе Станислава Вокульского, который после сибирской ссылки за участие в восстании пытается найти себя в новых реалиях. В свою очередь герой романа Элизы Ожешко «Над Неманом», Ян Бохатырович посещает могилы погибших в одной из битв повстанцев, а персонажи трилогии Генрика Сенкевича напоминали полякам о победах Речи Посполитой.
В стороне не осталось изобразительное искусство. Самый известный польский художник Ян Матейко на таких своих полотнах как «Битва под Грюнвальдом» запечатлел славное прошлое давней Речи Посполитой. В тоже время Яцек Мальчевский рисовал на тему поляков сосланных в Сибирь.
Общим знаменателем для польских творцов того времени был поиск пути для своего народа в условиях порабощения и интеракция между романтичной эпикой борьбы и вопросом цивилизационного труда как выхода из состояния национальной фрустрации.
Болеслав Прус аргументировал написание своей повести «Кукла» тем, что она показывает польских романтиков и идеалистов во времена разложения. Можно ли считать это неким эпиграфом польской культуры второй половины XIX века и какие метаморфозы переживала польская культура в те времена? Об этом на волнах Польского Радио говорил профессор Анджей Новак из Ягеллонского университета.
После 1863 года чувствовался распад ранее сформировавшейся романтичной культуры, кризис ее идеалов, так как восстания потерпело поражение. Поляки шли в бой без оружия. Восстание, в некоторой степени карикатурно, сводилось к абсурдным, как тогда казалось, усилиям борьбы с силой, которую нельзя победить. Такого рода чувство кризиса было действительно очень сильным. И Прус, который сам принимал участие в восстании под именем Александра Гловацкого, выражал это таким образом, что надежда на лучшее присутствовала. Некоторые критически настроенные читатели упрекают Пруса в том, что в «Кукле», в этом высочайшем образце польской литературы, как бы вовсе не отображен российский гнет. В тексте не видно того, что Польша полностью порабощена. Эта национальная драма здесь разыгрывается в полутонах и полутенях, и она отображена в судьбах главных героев повести, среди прочего в судьбе Станислава Вокульского, который вернулся домой из сибирской ссылки, а потом бросился в водоворот дел. Вокульский сбивает капитал на Балканах при случае российско-турецкой войны 1877-1878 годов [занимаясь поставками для российской армии].
Другие персонажи «Куклы» тоже ведут дела, живут материальными вопросами, что идет в паре со светской жизнью. Было ли такого рода видение, с политической и польской национальной точки зрения, нигилистическим? Я думаю, что нельзя обвинять в этом Болеслава Пруса. По моему мнению, его намерением было спасти эти романтические идеалы, которые возвращаются не только в желаниях самого Вокульского, но и в разных эпизодах этой повести. Прус понимал, что для того, чтобы сохранить эти идеалы, и чтобы они вновь вдохновляли поляков, необходимо выиграть битву за цивилизацию, чтобы подняться со дна повседневной жизни.
Профессор Новак обращает внимание, что один из класиков польского романтизма Генрик Сенкевич, создавший трилогию «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыйовский», которая стала краеугольным камнем для польского национального самосознания, умело соединял романтический идеал с идеей органического труда:
Сенкевич вырастает из этого процесса перелома и распада романтического идеала и его нового срастания в форме, которая, как бы более разумна с перспективы опыта предыдущих десятилетий, где есть место для цивилизационного и культурного труда. И частью этого процесса является то, что удалось достучатся до простых людей с феноменальным повествованием о польскости, созданным Сенкевичем. Речь шла о том, чтобы вдохновить миллионы людей примером персонажей Скшетуского, благородного Подбей-пяты или авантюрного Кмицица. Читатели в трилогии Сенкевича нашли свое приключение и смогли его противопоставить приземленному пониманию органического труда. Ведь органический труд шел дальше в направлении идеалов, которые утверждал и восстанавливал Генрик Сенкевич. С ним, конечно, будут спорить последующие писатели и мыслители. Скажем, Станислав Бжозовский будет критиковать Сенкевича за сведение идеала польскости к такому авантюрно-католическому видению заданий и обязательств хорошего поляка и пренебрежение вопросом цивилизационного труда, с чего и начинал сам Сенкевич и что раньше представлял собой Циприан Норвид. Однако, эти споры проходят в одной и той же, так сказать, семье, в семье тех, для кого польскость была самой важной, и кто хотел, чтобы она вышла победительницей из столетия чужеземного правления. И в этой семье Сенкевич играет исключительно важную роль.
Свой вклад в борьбу за существование поляков как народа внесли также художники. Артур Гротгер, которого называют художником Январского восстания, в 1866 году создал в Париже графический цикл, посвященный польским повстанцам. По поводу творчества профессор Новак сказал следующее:
Оно является наследием, свидетельством или выражением памяти о восстании. Это особенно эффективный способ укрепления этой памяти. Техника Гротгера также позволяла тиражирование его видения путем относительно простых репродукций. Его циклы «Варшава-I», «Варшава-II», а потом «Polonia», «Lituania», «Война», отчетливо представляли зарождавшийся экспрессионизм, экспрессионизм начала XX века. Творчество Гротгера очень легко влияло на воображение людей у которых на стенах висели неисчисляемые репродукции его графики, показывающих героических польских повстанцев, которые где-то в лесу боролись с превратностями природы и врагами в российских мундирах.
Однако, среди художников самую большую роль в патриотическом формировании сыграл Ян Матейко, чья монументальная историческая и батальная живопись, во многом сформировали самосознание и представление поколений поляков:
Я думаю, что первая экспозиция «Битвы под Грюнвальдом», которая прошла в мэрии Кракова в сентябре 1878 года, является одним из наиболее важных событий и в истории польской культуры XIX века, и одновременно в истории польской духовной самозащиты перед кабалой, в те самые трудные времена, которые наступили после поражения Январского восстания. Полотно Матейки будет иметь колоссальное значение для борьбы поляков на землях под властью Германии.
Матейко не только задумывается над причинами утраты независимости, но и старается представить величие того, чем была Польша, чтобы вдохновить своих современников на обращение к тому величию, чтобы его не предать и не оставить.
PR1/no